Чтение художественной литературы делает нас лучше и умнее
Рэймонд Мар (Raymond Mar), психолог из Университета Йорка (Канада), и Кейт Оатли (Keith Oatley), почётный профессор когнитивной психологии университета Торонто, сообщили в своих исследованиях 2006 и 2009 года, что люди, чаще читающие художественную литературу, оказались более способны понимать других людей, сопереживать им и смотреть на мир с их точки зрения. Эта связь сохранилась даже после того как исследователи учли ту возможность, что более способные к сопереживанию индивидуумы могут чаще быть склонны читать романы. Исследование Рэймонда Мара 2010 года обнаружило схожие результаты среди малышей: чем больше историй им читали, тем точнее становились их «модели психического состояния» или ментальные модели намерений других людей.
«Глубокое чтение» — в противоположность поверхностному чтению, часто используемому нами в интернете — вымирающая практика, для сохранения которой мы должны предпринять что-то, так же, как мы поступаем с историческими зданиями или выдающимися произведениями искусства. Исчезновение этого явления поставит под угрозу интеллектуальное и эмоциональное развитие поколений, растущих в онлайне, а также возможность увековечить критически важную часть нашей культуры: романы, стихи и другие виды литературы могут быть восприняты лишь теми читателями, чей мозг, вполне буквально, был тренирован для восприятия таких книг.
Последние исследования в сфере когнитивистики, психологии и неврологии показали, что глубокое чтение — медленное, поглощающее, насыщенное оттенками чувств, множеством эмоциональных и моральных составляющих — это особый опыт, радикально отличающийся от простого считывания слов. Хотя для глубокого чтения, строго говоря, не требуется обычной книги, ограничения, присущие печатной странице, уникальным образом способствуют погружению в атмосферу глубокого чтения. Например, отсутствие в книге гиперссылок освобождает читателя от принятия решений — должен ли я кликнуть по этой ссылке, или нет? — позволяя ему оставаться полностью погруженным в повествование.
Это погружение соответствует способу, которым мозг обрабатывает язык, богатый деталями, намёками и метафорами: созданием мысленного образа, появляющегося в тех же отделах мозга, которые были бы активны в случае, если бы сцена происходила в реальности. Волнующие ситуации и моральные дилеммы из художественной литературы также являются серьёзным упражнением для мозга, помещая нас внутрь разума вымышленных персонажей и даже, как предполагается в исследованиях, увеличивают нашу способность сопереживать в реальности.
Маловероятно, что нечто подобное происходит, когда мы просматриваем Фишки.нет. Хотя мы называем два этих занятия одинаково, глубокое чтение книг и то, как мы потребляем информацию в интернете, являются очень разными видами чтения, как в отношении испытываемых при этом переживаний, так и развиваемых возможностей. Растущее число исследований предполагает, что чтение в онлайне может быть менее притягательным и удовлетворяющим даже для «цифровых аборигенов», которым это чтение так знакомо. Например, в прошлом месяце Britain’s National Literacy Trust опубликовал результаты исследования 34 910 детей и подростков в возрасте от 8 до 16. Исследователи доложили, что 39% из них ежедневно читают, используя электронные устройства, но лишь 28% каждый день читают печатные издания. Читающие лишь с экранов в три раза реже говорили, что они получают от чтения большое удовольствие, и на треть реже могли назвать любимую книгу. Исследование также показало, что молодые люди, читающие только с экрана, являются хорошими читателями почти в два раза реже, чем ежедневно читающие как и с экрана, так и с бумаги.
Для того, чтобы понять, почему мы должны быть обеспокоены и тем, как молодёжь читает, а не только тем, читает ли она вообще, полезно будет узнать кое-что о том, как способность к чтению формировалась. «Люди не были созданы чтецами» — отмечает Мэриэнн Уолф (Maryanne Wolf), глава Центра по изучению языка и чтения в университете Тафтса, автор книги «Пруст и Кальмар: История и наука о Читающем Мозге». В отличие от способности понимать и использовать устную речь, при нормальных обстоятельствах раскрывающейся согласно программе, продиктованной нашими генами, способность читать каждым должна напряжённо достигаться. «Читающие электронные цепи», создаваемые нами, заимствуются из структур нашего мозга, появившихся для других целей — и эти цепи могут быть слабыми или же развитыми, в зависимости от того, как часто и как активно мы их используем.
Серьёзный читатель, избавленный от отвлекающих факторов и приученный к тонкостям языка, входит в состояние, которое психолог Виктор Нелл (Victor Nell) в своём исследовании удовольствия от чтения уподобляет гипнотическому трансу. Нелл обнаружил, что когда читатели наслаждаются своими переживаниями максимально, темп их чтения снижается. Комбинация из быстрого, гибкого считывания слов и медленного, неспешного движения по страницам даёт тем, кто читает глубоко, время для того, чтобы обогатить их чтение размышлениями, анализом и их собственными воспоминаниями и мнениями. Это даёт им время установить близкие отношения с автором, эти двое поглощены продолжительным и страстным разговором, подобно влюбляющимся друг в друга людям.
Это не то чтение, с которым сможет познакомиться большинство молодёжи. Их чтение прагматично и инструментально: литературный критик Фрэнк Кермоуд (Frank Kermode) называл это отличие «плотским чтением» и «духовным чтением». Если мы позволим нашему подрастающему поколению поверить в то, что кроме плотского чтения ничего не существует, — если мы не откроем дверь к духовному чтению своевременным настойчивым требованием быть дисциплинированными и практиковаться, — мы украдём у них доставляющие удовольствие, где-то даже экстатичные переживания, которые это поколение не сможет испытать никак иначе. Наблюдая привязанность молодёжи к цифровым устройствам, некоторые прогрессивные работники образования и снисходительные родители говорят о необходимости «учитывать существующие нужды детей», формируя инструкции на основе их привычек читать с экрана. Это — заблуждение. Мы, скорее, должны показать им нечто такое, где они никогда не бывали, место, куда их может привести лишь глубокое чтение.
